После Великой Отечественной это был самый масштабный военный конфликт с участием советских солдат. Первое время о нем вообще запрещалось говорить и писать, и мало кто знал, что на самом деле происходит в далекой горной стране. И только когда «черные тюльпаны» (так в народе называли самолеты, в которых на родину отправляли тела погибших солдат) начали постоянно курсировать через границу, стало ясно, что в Афганистане идет самая настоящая война.

За неполные десять лет через афганское пекло прошли более 32 тысяч белорусов, из них 772 человека погибли во время боевых действий, почти столько же вернулись инвалидами. Любая война не проходит бесследно. Сейчас в стране живут около 22 тысяч воинов-интернационалистов. Даже самому молодому из них уже под сорок, а те, кто вошли туда первыми, – гораздо старше. Среди них офицер разведки, полковник в отставке Владимир Гарькавый. Ему неоднократно приходилось менять имена и обличья, штурмовать казавшийся неуязвимым дворец Амина, совершать опасные рейды в стан мятежников, вести переговоры с главарями бандформирований. За четыре с половиной года повидал всякое, имеет немало боевых орденов и медалей, но до сих пор о тех далеких событиях рассказывает с комом в горле.

“Забрали мужа, вернули жениха”

Вряд ли выпускник иняза, молодой преподаватель немецкого языка Владимир Гарькавый мог предположить, что судьба уготовила ему столь серьезное испытание на прочность. Все началось с неожиданного предложения поработать в Комитете госбезопасности. Отказаться было трудно, тем более что романтика профессии влекла с детских лет, а тут такой шанс. Через некоторое время перспективного сотрудника направили в Москву, в Институт имени Дзержинского, где пришлось изучить редкие по тому времени языки дари и пушту. Потом потекли изнурительные месяцы учебы в диверсионно-разведывательной школе в Балашихе. Система отбора была жесточайшая, из 1000 человек на испытательный срок оставалось не более дюжины. Многие сотрудники имели по два-три высших образования, некоторые даже окончили Сорбонну, но и они не всегда выдерживали психологические испытания, включавшие тысячи тестов, задач, головоломок, а также проверку на детекторе лжи японского производства.
Нормативы по физподготовке напрягали даже выпускников Рязанского высшего десантного училища. Ежедневные десятикилометровые кроссы считались легкой пробежкой. На первых же учениях пришлось пройти за ночь по глубокому снегу 65 километров с полной выкладкой: оружие, радиостанция, рюкзаки со снаряжением — весь багаж тянул килограммов на сорок. А ведь возраст у большинства членов группы был далеко не студенческий, иным давно перевалило за тридцать.
График занятий был чрезвычайно плотный: стрельба из всего, что стреляет, вождение всего, что движется. Часами отрабатывали приемы рукопашного боя прямо на асфальте. Чтобы свободно ориентироваться в житейских вопросах среди местного населения и ни в коем случае не “засветиться” в стране пребывания, интенсивно изучали иностранные языки, страноведение, национальные обычаи, психологию, а также методы выживания в экстремальных условиях. Новичок, к примеру, должен был знать, каких пауков можно есть, а каких нельзя, с какой травой сварить крысу, чтобы она стала пригодной в пищу. Неудивительно, что при таких нагрузках многим пришлось по два-три раза менять обмундирование, последовательно уменьшая его размер. Животы исчезали прямо на глазах, хотя питание было отменное. Жена одного из офицеров даже прислала руководству учебного центра телеграмму с благодарностью: “Вы забрали у меня мужа, а вернули жениха. Спасибо!”

“Скачок в социализм”

По окончании спецподготовки Гарькавого и еще двух человек пригласили в Москву, в управление “С” КГБ СССР, где приказали готовиться к длительной загранкомандировке для выполнения особо важного задания. Куда именно предстоит лететь и зачем, не сообщили, об этом узнали лишь в Кабуле. После гибели президента Тараки и прихода к власти Амина, провозгласившего курс “скачка в социализм”, политическая обстановка в Афганистане накалилась до предела. Имелась информация о намерениях американцев совершить в стране военный переворот и разместить там ракеты “Першинг”, что ставило под угрозу многие жизненно важные объекты СССР. Положение на южных рубежах вызывало обоснованную тревогу советского руководства. Кроме того, Афганистан представлял собой идеальный плацдарм для дальнейшей советской экспансии на Ближний и Средний Восток. Построив в горах мощную радиолокационную станцию, СССР мог бы круглосуточно следить за перемещениями войск, кораблей, самолетов противника по всему региону без помощи спутников.
Наконец, именно в 70-е годы в связи с вьетнамской войной произошло перевооружение Советской Армии. Новые “грады”, “ураганы”, “птурсы” и “акулы” требовали испытания в реальных боевых условиях. Афганистан виделся для этого идеальным полигоном. В силу всех этих причин в Кремле приняли роковое решение о вводе в страну подразделений 40-й армии.
Гарькавого назначили советником при посольской резидентуре в Кабуле.

— Главной моей задачей было освобождение советских ребят из плена, — рассказывает Владимир Владимирович. — Работать приходилось под разным прикрытием, в том числе внедряясь в банды. В стране действовали десятки враждующих между собой группировок. Нам предстояло вносить раскол в ряды моджахедов и переманивать менее радикальные вооруженные формирования на сторону правительства. Взамен “духам” обещали обеспечение медикаментами, продуктами, налаживание нормальной жизни. Для этого часто использовали так называемые лжебанды, которые вели активную работу по организации межбандитских столкновений. Кстати, советские офицеры в Афганистане получали в месяц 200 чеков Внешпосылторга, которые равнялись 400 советским рублям. По тем временам неплохие деньги, но ведь и рисковать приходилось самым дорогим.

“Красный тюльпан”

Каждая операция продумывалась до мелочей. Обращали внимание даже на такие детали, как пломбы в зубах, покрой одежды. Ведь от этого напрямую зависела жизнь разведчика. Был случай, когда Гарькавый вел переговоры с влиятельным полевым командиром Нур Мохаммадом. На улице стояла 50-градусная жара, и один из моджахедов неожиданно предложил гостям освежиться в шикарном бассейне. Купание в планы советского разведчика никак не входило и если бы не предусмотрительно надетое нижнее белье афганского пошива, провал был неминуем.
— Какие чувства испытывали, находясь в логове душманов? — спрашиваю своего собеседника.
— Разные. Самым главным было преодолеть естественный страх и ничем себя не выдать. Для этого даже глотали специальные таблетки, притупляющие тревогу. Но порой и лекарства были бессильны, поскольку дикость этих людей неподвластна нашему разуму. Специально для советских пленных они придумали пытку “красный тюльпан”, когда человека подвешивали вниз головой и с живого снимали кожу. Однажды мне пришлось присутствовать при этой казни, до сих пор вспоминаю с содроганием.
К слову, для тех, кто предпочитает говорить о душманах как о вооруженной оппозиции, выглядели они не такими уж “борцами за свободу”. Почти ежедневно в разных провинциях убивали мирных жителей, врачей, крестьян, получивших землю, взрывали и жгли школы, электростанции, отравляли источники с питьевой водой. Не скажу, что местные жители встречали нас с цветами, но ведь мы там не только воевали, но и строили больницы, дороги, школы. Как только мы ушли, талибы моментально выбили всех моджахедов, которые воевали против нас. Сейчас там американцы и коалиционные силы — и что? Поток наркотиков захлестнул всю страну. Кстати, сегодняшние талибы признают, что при советских войсках было больше порядка и справедливости.

Экипаж машины боевой

На войне рискуют все и часто, сами того не замечая, совершают подвиги, порой ценой собственной жизни. Так поступил и летчик из Беларуси Степан Млявый. По просьбе его сына уже после войны Владимир Гарькавый перекопал десятки архивных томов и восстановил хронологию того дня.
Рано утром трем военно-транспортным вертолетам МИ-6 предстояло доставить боеприпасы в горное ущелье, где гремел ожесточенный бой с “духами”. Предельно загруженные машины, рассекая воздух широкими лопастями, начали выруливать на старт. В этот момент серебристой точкой в бирюзовом небе неожиданно появился истребитель Су-27 с алыми звездами на фюзеляже. Он быстро снизился, пронесся над аэродромом и снова устремился ввысь. “Никому не взлетать!” — прозвучала команда диспетчера.

Истребитель начал новый заход на аэродром. Все терялись в догадках: что с ним? Отказала радиосвязь? Неисправность на борту? Настоящий шок испытали, когда поняли: в кабине находился чужой пилот и нацелился он на склад боеприпасов с ракетами и бомбами. Если бы смертник протаранил его, от взрывов погибли бы не только авиаторы с их транспортной техникой, но и мирные жители тех кишлаков, что раскинулись неподалеку. Когда шасси истребителя коснулись земли и самолет понесся к складу, у него на пути вдруг возник вертолет МИ-6 под командованием подполковника Николая Лапшина. Дверь кабины штурмана Степана Млявого была открыта, и он мог покинуть машину в любую секунду. Но он этого не сделал. Истребитель на ураганной скорости врезался в борт “вертушки”. Чудовищной силы взрывная волна разбросала обломки истребителя и вертолета по всему аэродрому. Все было кончено, и только над полем еще долго колыхался траурный шлейф дыма.
Отважный летчик капитан Степан Млявый, как и его боевые товарищи, за подвиги в чужом небе посмертно был удостоен ордена Красной Звезды и афганского ордена Красного Знамени.

Игра в рулетку

Об афганской войне написано и снято немало книг и фильмов. Но большинство из них искажают реальную картину событий, считает Владимир Гарькавый.
— Я, например, не припомню, чтобы моджахеды ходили врукопашную, как это показано у Бондарчука в “9 роте”. Понятно, что такие фильмы рассчитаны на рядового обывателя и представляют больше коммерческий интерес. На самом деле все было намного прозаичнее. Практически постоянно все мы находились между жизнью и смертью. Однажды на базаре в Кабуле я лишь на пять минут отошел от машины, возвращаюсь с покупками, а под колесом стоит пакет с апельсинами, под которым оказалась взрывчатка.

В этой стране неожиданности подстерегали наших солдат на каждом шагу. Подхватить брюшной тиф, малярию или гепатит было пустячным делом. Но еще опаснее оказывалась собственная беспечность. Решив сбегать за сигаретами, хлопец из небольшой белорусской деревни Игорь Колос самовольно оставил часть и направился к близлежащему дукану. Рассчитался с торговцем и уже собрался в обратный путь, когда точным ударом в челюсть его повалили на землю, скрутили руки и увели в горы. Парню повезло. Банда, захватившая его, не принадлежала к числу непримиримых борцов за веру, а значит, был шанс обменять его на пленного душмана. “Обычно мы меняли одного нашего солдата на 6—7 моджахедов, — рассказывает Владимир Гарькавый. — По счастливой случайности как раз в это время в районе перевала Саланга в плен захватили раненного в перестрелке душмана — брата главаря той самой банды, в которой удерживался Колос. Кровные узы здесь чтили свято, и на этот раз все обошлось. Но так было не всегда”.

Однажды в городе Мазари-Шариф бандиты совершили нападение на гражданскую автоколонну и угнали автобус с советскими специалистами, работавшими на элеваторе. За несколько дней чекистам удалось наладить регулярное получение сведений о передвижениях банды, уводившей заложников все дальше в горы к границе с Пакистаном. Был даже установлен канал связи напрямую с главарем, который наотрез отказался возвращать или обменивать пленных. Пришлось вызывать на подмогу десантную роту, началась бешеная пальба. К сожалению, вызволить удалось не всех, из пятнадцати заложников в живых остались только девять.
— Направляя войска в чужую страну, советское руководство не учло главного, — продолжает разговор Владимир Гарькавый. — Тех афганских бородачей, с которыми приходилось воевать, победить было невозможно. Это гордый, свободолюбивый народ, у которого нет ничего, кроме веры и желания жить так, как он хочет и как считает правильным. За каждую единицу подбитой советской техники местным жителям платили по 100 тысяч афгани или 1000 долларов. Задачу формулировали просто: “Сожги танк, отрежь уши у четырех русских, принеси фотографию”. Американцы оказывали помощь моджахедам не только оружием, но и деньгами. Наши ребята оказались не готовы к такой тактике.

Напряжение накапливалось колоссальное, особенно после боя. Летчики, например, для снятия стресса принимали авиационный спирт. Другого спиртного достать было практически невозможно, страна-то мусульманская. А в Кабул за “кишмишевкой” (афганской самогонкой) в темное время суток ехать было опасно.
Впрочем, несмотря на всю тяжесть военного бытия, никто не жаловался и не раскисал. “Мы все там выполняли свой долг — долг служения Отечеству, — с гордостью говорит мой собеседник. — Тогда мы верили в правоту наших действий и поступков. В них верили все те, кому сполна довелось хлебнуть этой никому не нужной войны”.


Евгений КОНОНОВИЧ, “НГ”