Для Владимира Кузича, возглавлявшего тридцать пять лет одно из ведущих хозяйств Кобринщины, Куреневская трагедия – это не история в чьем-то изложении, а часть его солдатской службы. И спустя полсотни лет он хорошо помнит все, что происходило в Киеве в марте 1961-го.


Уже не ходили трамваи

Шел уже второй год его срочной службы в армии – в войсках гражданской обороны, сродни сегодняшним подразделениям МЧС. В военное время в их ведении находились бы все городские сети, газ, водоснабжение, пожарная безопасность и т. п. А в мирное время полк, базировавшийся на Воздухофлотском шоссе столицы Украины, обеспечивал порядок на важных мероприятиях и в дни приезда в Киев высоких гостей. Кто из земляков мог похвастаться тем, что видел Никиту Хрущева, Фиделя Кастро и других высокопоставленных лидеров того времени на расстоянии вытянутой руки? Были и многочисленные футбольные матчи, которые двадцатилетний белорусский парень наблюдал из первых рядов оцепления. До сих пор свежи в памяти торжественные открытия Киевского метро и цирка. В общем, до мартовского ЧП командир отделения Кузич считал, что ему со службой повезло.

Сам вал жидкой грязи, рванувшийся из устья Бабьего Яра, он не видел. Рано утром, сдав пост после ночного дежурства в окружной военной прокуратуре, отправился в часть пешком. Почему-то не было общественного транспорта: ни трамваев, ни троллейбусов… Добрался до места и – отдыхать. Но сквозь сон слышал, как объявили тревогу.

– О том, что случилось, вернувшиеся с работ ребята рассказали уже вечером. Затопило Куреневку, а это рядом с Подолом – старинной частью города. На следующий день я уже собственными глазами увидел все, – рассказывает Владимир Григорьевич.


Запах смерти

Поначалу спасательные и ликвидационные работы состояли из ожидания, чтобы жижа в четыре метра глубиной подсохла. Невозможно было передвигаться: ногу выдернешь, а сапог останется. Правда, подсыхало все быстро. В ночь накануне трагедии стоял мороз. Провода прогибались от льда, деревья стояли в наледи. А тут вдруг, после обрушившейся грязной лавины, резко потеплело.

– И мы начали прокладывать дорожки, делали настилы и участвовали в спасательных работах. Впрочем, спасти человека удалось только однажды. Частный дом стоял немного в стороне от других и, по-моему, на взгорке. Волна грязи его накрыла. А мы с солдатами откапывали, добрались уже до потолка со стороны крыши. И неожиданно услышали голос: «Я тут, тут…» Оказывается, мужчина просидел несколько суток на шкафу. Видимо, где-то были щели, вот и не задохнулся, – рассказывает мой собеседник. – Человек был практически в невменяемом состоянии, когда мы до него добрались. Он ведь даже не знал, что случилось…

Те скорбные раскопки Владимир Кузич и его сослуживцы запомнили на всю оставшуюся жизнь. Насмотрелись они, молодые да безусые, тогда ужасов. Когда работали на территории погребенного под валом трамвайного депо, после того как сняли полметра застывшей грязи, обнаружили… головы. Более тридцати человек в одном месте погибли. Картина была жуткая: под солнечными лучами волосы погибших подсохли и шевелились на весеннем ветерке. Копать было нелегко, от внезапного потепления грязь застыла и крепко держала свои жертвы. От одуряющего трупного запаха не спасали и противогазы.

– Мы все боялись смерти, практически каждый из нас впервые вот так лицом к лицу сталкивался с ней. Но ребята еще как-то держались, а я вот вечерами даже есть не мог. Черпаю ложкой в тарелке, а глотать не получается.


Обошлись без политбесед

Ликвидационные работы, по словам Владимира Григорьевича, полтора месяца велись только их полком. Солдаты и раскапывали, и вывозили на военном транспорте грязь и мусор. С гражданскими не контактировали. Людей не подпускали к месту трагедии. Все происходило за тройным милицейским оцеплением.

Лишь один раз парни стали свидетелями трагической встречи. Тогда Владимир Кузич с товарищами откопали и несли на руках тело погибшей девушки, которая, как позже стало известно, была студенткой консерватории. Как получилось, что мертвую дочь тут же увидела ее оставшаяся в живых мать, неизвестно. Но когда женщина страшно закричала, запричитала, солдатам стало нехорошо.

– А с вас подписку о неразглашении информации не брали? – спрашиваю у своего собеседника.

– Нет. И разговоры никакие не вели. Просто в самом начале объяснили ситуацию, о причинах трагедии сказали так: в лощину со дна Днепра закачивали ил. Грязи уже столько было, что стало протекать, но по халатности отдельных должностных лиц на это не обратили внимания. Вот и рванула вся эта жижа, хлынула на Киев. Нашим же делом как профессионалов было ликвидировать последствия этой трагедии.


Отпуск к родным пенатам

«Кого-то из наших после ликвидации последствий ЧП наградили, а кого-то, как меня, отправили домой в отпуск, – продолжает свой рассказ Владимир Григорьевич. – Приезжаю, а меня уже… похоронили. Да-да! Что тогда в газетах писали о киевской трагедии, не могу сказать. А вот в народе разное говорили. В Кобрине кто-то кому-то сказал, что украинская столица провалилась под землю. Вот и решили, что меня уже нет в живых. Узнать-то тогда о судьбе солдата было проблематично».

И приехавший на побывку командир отделения Кузич стал проводить «разъяснительные беседы» с земляками. Рассказывал – что и как.

Елена Жук, "ВБ"